Озорница - Страница 143

К оглавлению

143

Раковина выпала из руки, Джастин с интересом посмотрел на девушку.

— А если бы я остался в Лондоне? — жестко спросил он. — Кто мешал мне прийти к убеждению, что за такими женщинами, как ты, не имеет никакого смысла пускаться на другой конец света?

Понуро повесив голову, Эмили мысленно задалась вопросом, сможет ли Джастин понять и простить ее за темные мысли, потом смело взглянула ему в глаза и призналась:

— Я бы поступила так, как надо. Не забывай, что на его совести смерть моего батюшки.

Мимолетная тень пробежала по лицу Джастина, но так быстро, что это могло просто показаться. Кончиком пальца он смахнул слезу, катившуюся по щеке Эмили, и мягко сказал:

— В таком случае ты поймешь меня, когда я сделаю то, что обязан сделать. — Герцог повернулся и зашагал прочь.

— Куда ты? — жалобно пискнула Эмили.

Джастин продолжал идти, будто не слышал. Эмили растерянно смотрела ему вслед, грудь сжалась в тревоге: Джастин Коннор в очередной раз ее покидает. Девушка затрусила за ним, на ходу сбрасывая промокшие туфли.

— Ну и ладно! Туда тебе и дорога, трус несчастный! Можешь бросить меня здесь. У тебя это всегда неплохо получалось.

Она швырнула туфлю и попала ему в спину, герцог на мгновение замедлил шаг, а потом довольно быстро пошел дальше.

— Ты мне не нужен и никогда не был нужен! — кричала Эмили. — Скорее в аду вырастут тюльпаны, чем Эмили Клэр Скарборо признается, что в ком-то нуждается. — Она сделала еще несколько неуверенных шагов, споткнулась и села в песок. — Не нужен ты мне, гад, ублюдок! — Слезы застлали глаза, голос сорвался, и только песку суждено было услышать, что Эмили Клэр Скарборо прекрасно себя чувствует в гордом одиночестве.

Прижав колени к груди, Эмили сидела на холме у могилы отца. Красавец клиппер, доставивший на остров Джастина, поднял паруса и давно скрылся за горизонтом. Белокрылый корабль на фоне полной луны представлял собой незабываемое зрелище. От такой красоты сердце могло расколоться, если бы оно уже не было безнадежно разбито. Над головой осталось только звездное небо, да легкий ветерок ласково трепал волосы. Эмили зарыла ноги в густую траву и прижалась к колену мокрой щекой.

Внезапно ночь всколыхнула неземная мелодия, творение, неподвластное простым смертным. Чудилось, поют звезды или хор ангелов, затерянный в мироздании. Эмили не верила своим ушам, боялась шевельнуться, всем естеством впитывая божественные звуки. Сжав кулаки, она медленно встала, повернулась и, затаив дыхание, стала следить за линией факелов, поднимавшихся на холм с берега моря.

Когда торжественная процессия преодолела гребень холма, среди знакомых и ставших родными лиц можно было рассмотреть улыбающегося Трини в несколько помятом светлом костюме из лучшего египетского хлопка. Рядом выступали Дани и Кавири, изукрашенные раковинами и кусками янтаря, и шаман племени, на лице которого застыла жуткая гримаса, долженствующая изобразить приветливую улыбку. Но Эмили видела только одного человека, возглавлявшего шествие, и невольно залюбовалась высокой крепкой фигурой и мужественным лицом. Босоногий король в потертых брюках на помочах.

Процессия замерла, воцарилась полная тишина.

— Опять опоздал, — укоризненно сказала Эмили, судорожно сглотнув непрошеный комок, подступивший к горлу.

— Надеюсь, не намного? — осведомился Джастин. — Говорят, негоже опаздывать на собственную свадьбу.

Он предлагал ей руку и сердце. Эмили открыла было рот, чтобы дать ответ, но в эту минуту перед глазами предстал поднос, на котором возлежала раковина, наполненная дымящейся янтарной жидкостью.

— Чаю не желаете? — спросил Пенфелд, склонившись в легком поклоне. — Столь торжественный момент необходимо достойно отметить.

Он лишь лукаво улыбнулся, когда, не говоря ни слова, Эмили оттолкнула поднос и бросилась в объятия Джастина под раскатистый хохот Трини.

— Я хотел, чтобы Дэвид был свидетелем на нашей свадьбе, — сказал Джастин, указывая на могильный крест.

— Так оно и есть! — воскликнула Эмили. — Смотри!

Воале основания памятника из-под песчаного покрова на свет выбился нежный цветок. Губы Джастина и Эмили слились в долгом поцелуе, запечатав клятвы в верности и вечной любви. Вокруг туземцы завели хоровод, а герцог склонился к уху девушки и прошептал слова, которые Эмили страстно желала услышать чуть ли не с первой их встречи:

— Оставайся со мной навсегда, моя сладкая, любовь моя… моя Клэр.

143