Озорница - Страница 87

— У меня пропал аппетит, — холодно отрезала графиня, помогла дочери встать, и они рука об руку направились к двери. — Пошли, дорогая, — приговаривала карлица. — Пойдем домой и не вернемся сюда до тех пор, пока перед нами официально не извинятся.

За гостями последовало все семейство во главе с герцогиней, сестры и их мужья негромко обменивались впечатлениями, а Гарольд и Герберт сетовали на то, что их лишили законных сигар и бренди после ужина. Закрылась и дверь на кухню. Эмили поставила блюдо с креветками на столик у стены и опасливо покосилась на герцога. Судя по исходившим оттуда звукам, Джастин продолжал хохотать, раскинувшись на стуле, вытирал слезы, а его бока все еще ходили ходуном от смеха.

— Как только представлю себе… — прохрипел он, — …как она пляшет джигу на столе… и эти смешные панталоны… ой, не могу…

Дыша со свистом, Джастин изобразил своими длинными пальцами судорожно двигавшиеся клешни омара, и Эмили несмело хихикнула, широко улыбнулась, засмеялась, а потом зашлась в припадке неудержимого хохота и бессильно упала на стул рядом с герцогом.

— С тех пор как я натерла воском подошвы ее балетных туфель, Сесилия не передвигалась с такой скоростью, — сообщила Эмили сквозь смех.

— О боже! Даже представить боюсь, как это было. Видно, ты вела себя просто ужасно, — простонал в ответ Джастин, положив голову на плечо девушки.

— Хуже не придумаешь, — призналась Эмили, скромно потупив глаза.

Они медленно поднялись на ноги, помогая друг другу, оба так обессилели, что нуждались во взаимной поддержке. Они стояли рядом, совсем близко, и в этой близости постепенно растворились, ушли в прошлое недомолвки, тягостные паузы, обрывки неудачных фраз, которыми они обменивались всю прошлую неделю. И неудивительно, что Эмили естественным жестом отвела прядь со лба Джастина, а он поймал ее руку и нежно поцеловал в ладонь.

— Ну и что прикажешь мне с тобой делать? — спросил Джастин с мягкой улыбкой.

Внезапно их лица оказались близко-близко, настолько близко, что Эмили приметила огонек, вспыхнувший в глазах Джастина. В воздухе запахло грозой, как бывает в душный майский день в начале лета.

— Ладно, негодница, усаживайся ко мне на колени, и я расскажу тебе сказку на сон грядущий, — прошептал Джастин, опускаясь на стул.

Эмили тихо застонала, очутившись на его коленях. Джастин коснулся ее губ, и подобно мягкому воску, тронутому пламенем, губы растворились и разомкнулись, впустив горячий язык. Сладостная нега охватила все тело, Эмили крепко обняла любимого за шею, зарылась руками в темные густые волосы, дивясь тому, что они так быстро отросли. Ноздри щекотал пьянящий аромат рома, Эмили зашевелилась, стараясь ощутить и вобрать в себя все контуры сильного тела и его запахи.

— Если я умру, ты будешь главной тому причиной, — простонал Джастин и покрыл ее лицо жадными поцелуями.

Невероятно, как удалось ей в этом смешном наряде оставаться столь же желанной, как прежде, когда она лежала перед ним нагая на берегу моря. Каждая шелковая складка, перламутровая пуговица и застежка будто бросали вызов, провоцировали на новые действия. Девушка казалась подарочным тортом, и нужно было убрать слой за слоем гору цветной оберточной бумаги, чтобы добраться до вкусного содержимого. Эмили не разыгрывала недотрогу, отвечала лаской на ласку, сдерживаться не было мочи, и Джастин осыпал поцелуями нежную ее шею.

Его не смогли остановить бесчисленные нижние юбки, он запустил под них руку, отбросил кринолин, теперь от заветной цели отделяли лишь кружевные панталоны и тонкая ткань собственных брюк. Эмили было трудно дышать, губы его тесно прижались к ее рту, она задыхалась, рука Джастина вмялась во влажную ткань между бедер, из ее горла вырвался тонкий писк, то ли крик о помощи, то ли зов страсти.

— Господи боже мой! С ума можно сойти! — вскричал Джастин, сбросил девушку с колен и вскочил со стула.

Взъерошив волосы, он подошел к столику у стены, взял графин с вином и доверху наполнил бокал, обильно залив при этом столешницу. Эмили видела, как трясется его рука. У нее тоже мелкой дрожью дрожали руки, она поправила юбку и тихо спросила:

— Почему? Почему ты считаешь, что мы сходим с ума?

Джастин осушил до дна бокал, секунду помолчал и изрек:

— Только сумасшедший может так себя вести, если вспомнить, что за дверью толпа слуг и в любую минуту сюда кто-то может войти.

Эмили согласно кивнула, но решила все же добиться полного ответа.

— А если бы их не было?

Джастин избавился от бокала и задумался. Он сознавал, что разделявшая их дистанция ровным счетом ничего не значит и достаточно одного взгляда Эмили, чтобы они снова оказались в объятиях друг друга. Нет, надо что-то предпринять, нечто радикальное, необходимо воздвигнуть эмоциональную преграду. Построить стену такой высоты и такую крепкую, чтобы Эмили никогда не смогла ее порушить, даже если стена станет тюрьмой, даже если придется похоронить собственное сердце.

— У нас слишком большая разница в возрасте, ты чересчур молода, — сказал Джастин бесстрастным тоном, больно ранившим девушку.

— А Сесилия? Она тоже слишком молода для тебя? По-моему, твоя матушка придерживается иного мнения. Она убеждена, что лучшей жены не пожелаешь.

— Я не опекун Сесилии, не несу за нее никакой ответственности, чего не скажешь о тебе. Не будь я таким безмозглым болваном, сегодня за ужином мне следовало бы сделать ей предложение.

Эмили поджала губы, сделала вид, будто обдумывает его слова, и наконец осведомилась:

— А кем она будет приходиться мне в этом случае: тетушкой или мачехой?